– Однако лицо женщины вы разглядеть все же смогли? – уточнил Мэтью.

– Кто о чем, а этот все о лицах! – фыркнул доктор Шилдс.

– Я разглядел ее волосы, – сказал фермер. – Я увидел… ну… пока я подходил к ним ближе, она успела скинуть одежду.

– Женщина была обнажена? – с этими словами Вудворд импульсивно потянулся к ромовому кувшину. Там оставалось на донышке, и он допил все залпом.

– Да, сэр, совсем нагишом, – кивнул Гаррик. – Это была она, точно вам говорю. Рейчел Ховарт, ведьма. – Он перевел взгляд с Вудворда на хозяина дома, а потом обратно на судью. – А кто еще это мог быть?

– Больше некому, – согласился Бидвелл. – Скажите, судья, вам ведь известны основные признаки одержимости?

– Разумеется.

– Эта ведьма почти созналась в причастности к убийству преподобного Гроува и своего супруга. Кроме того, на ее теле есть отметины, и она не может прочесть вслух «Отче наш». У нее определенно дурной глаз, а еще – и это важнейшая из улик – в ее доме под половицей были найдены соломенные куклы, с помощью которых она наводила порчу на своих жертв. Рейчел Ховарт – ведьма, и в этом нет сомнений. Это она вместе со своим чернохерым властелином сживает со свету мой город…

– Масса Бидвелл? – донесся голос от дверей кухни.

Там стоял и смотрел на компанию человек с кожей цвета полированного эбенового дерева. Явление столь черной личности тотчас после разговора на демоническую тему заставило Вудворда и его секретаря нервно поежиться.

– А, Гуд! Заходи-заходи, самое время для твоих талантов!

Черный человек вошел в комнату, неся пустой ящик и еще нечто завернутое в мешковину. Мэтью следил за тем, как этот негр – совершенно седой и явно очень старый, однако с моложавой осанкой – примостил ящик в углу. Грубая ткань его костюма в темно- и светло-серую полоску намокла – значит ему пришлось пройти немалое расстояние под дождем. Он раскрыл сверток, в котором оказались пшеничного цвета скрипка и смычок, после чего встал на ящик и начал пощипывать струны, склонив голову набок и поднеся ухо к своему инструменту. Пока шла настройка, пара черных служанок убрала со стола грязную посуду, а третья принесла зажженную свечу к услугам курильщиков.

Бидвелл достал из кармана золотую табакерку, открыл ее и запихнул по щепотке в каждую ноздрю. Затем шумно втянул воздух носом и вернулся к теме разговора.

– Я считаю, ее надо повесить здесь, а не перевозить в Чарльз-Таун. Наших людей должно приободрить это зрелище – увидев, как она болтается в петле, люди будут знать, что с источником их бед покончено. Судья, даю вам завтрашний день на возвращение своей собственности из лап этого гнусного трактирщика. Ну а потом… Вы сможете вынести приговор уже послезавтра?

– Видите ли… – Вудворд оглядел компанию за столом.

Мистер Шилдс также забивал в нос понюшку табака, Джонстон и Гаррик раскуривали трубки (из гладкого корня вереска у первого и из кукурузного початка у второго), а Пейн еще только извлекал кожаный кисет из кармана камзола.

– Видите ли, – снова начал Вудворд, – я… не могу сказать заранее, что…

– Мистер Бидвелл, – прервал его Гаррик, к тарелке которого потянулась одна из служанок, – можно мне взять этот кусок домой для Бекки? Ей это наверняка придется по вкусу.

– Да, конечно. Наоми, возьми цыпленка и заверни его для мистера Гаррика. Добавь к этому немного фасоли, картофеля и кусочек ванильного торта. Наш превосходный десерт будет подан с минуты на минуту, джентльмены. – Глаза Бидвелла, еще слезящиеся от крепкого табака, вновь обратились к судье. – Так вы успеете приговорить эту ведьму послезавтра, сэр?

– Я… боюсь, это невозможно.

Вудворд ощутил сильнейший зуд в районе загривка, пощупал это место и обнаружил два обширных вздутия после укусов настоящего летучего монстра.

– А в чем проблема? Вам понадобится еще один день для отдыха?

– Нет, сэр, – ответил судья, заметив огоньки, вспыхнувшие в глазах Бидвелла. – Я действую по закону и посему обязан сначала допросить ведьму – в смысле обвиняемую, – а также свидетелей, выступающих как против нее, так и в ее пользу.

– Да у нас нет никого, кто выступил бы в ее пользу! – возвысил голос Уинстон, который после хорошей дозы рома чувствовал себя, как на палубе корабля в неспокойном море. – Разве что один такой найдется, но вас вряд ли порадует встреча с этим свидетелем!

– Дело не только в этом, – сказал Пейн, доставая из кисета тонкий коричневый цилиндр. – Многие из тех, кто видел эту женщину в обществе ее адского хозяина, уже сбежали из города.

Он сунул цилиндр в рот, наклонился и поднес его кончик к пламени свечи, а затем выпустил изо рта клуб голубоватого дыма.

– Из оставшихся, возможно, найдутся два-три свидетеля, но не более того, – добавил он.

– Она чистой воды ведьма, и я видел ее ведьмовские штучки своими собственными глазами! – решительно заявил Гаррик, повернувшись к Вудворду. – А кукол этих нашел Николас! Я тоже был там вместе с Джеймсом Ридом и Кельвином Боннардом, и мы все видели, как Николас выуживал кукол из-под пола! Она не может произнести молитву, и на ней есть дьявольские метки! Чего еще не хватает для того, чтобы ее повесить?

– И то верно, чего вам еще не хватает? – Ноздри Шилдса были испачканы в табаке, коричневые крошки которого усыпали и его лацканы. – Бог ты мой! Да чем скорее она запляшет на виселице, тем лучше будет всем…

– Вииияууу! – грянул звук, напоминающий визг кота, которому наступили на хвост; звук столь громкий и неприятный, что все присутствующие вздрогнули, а одна из служанок уронила поднос.

Затем наступила тишина, нарушаемая только дробным стуком дождя по крыше.

– Прошу прощения, – сказал Гуд, опустив глаза. Его смычок завис над дрожащими струнами. – Взял неверную ноту.

Не дожидаясь ответа, он опустил смычок и заиграл всерьез, на сей раз тише и гораздо мелодичнее. Звуки – сладкие и нежные, как сливочная тянучка, – наполнили прокуренную комнату, а Гуд в процессе игры закрыл глаза, полностью сливаясь с музыкой.

Джонстон вынул трубку изо рта и прочистил горло.

– А ведь судья прав, Роберт, – сказал он. – Если мы намерены повесить эту женщину, надо устроить все законным порядком. Выслушать показания свидетелей. Пусть судья допросит и миссис Ховарт, а потом уже решит, является она ведьмой или нет.

– Глупости! – возмутился Гаррик. – Это только даст ей время учинить еще какую-нибудь пакость!

– Но, Элиас, мы же не дикари, – мягко возразил учитель. – Если мы хотим создать здесь процветающий город, не стоит омрачать его будущее нашими сегодняшними действиями.

Он снова вставил в рот черенок трубки и глубоко затянулся, меж тем как Гуд продолжал демонстрировать чудеса мелодики и гармонии.

– Предлагаю полностью отдать это в руки судьи, и пусть он ведет процесс по всем правилам, – продолжил Джонстон. – Сколько времени это может занять? Около недели, если не ошибаюсь?

Он посмотрел на Вудворда в ожидании ответа.

– Примерно так, – сказал судья и легким кивком поблагодарил Джонстона, несколько сгладившего ситуацию.

Бидвелл собрался что-то сказать – при этом лицо его сердито раскраснелось в тон цвету пятен от укусов насекомых, – но передумал, закрыл рот и взял еще понюшку из табакерки.

– Черт возьми, вы правы, – пробормотал он чуть погодя и захлопнул табакерку. – Мы ведь не хотим здесь устраивать самосуд, верно? Иначе этот чернохерый гад будет смеяться последним.

Скрипичная музыка лилась без остановки, глаза Гуда по-прежнему были закрыты.

– Что ж, пусть будет так. – Бидвелл ударил ладонью по столу, будто утверждая этим свое решение; точь-в-точь как Вудворд в схожей ситуации пустил бы в ход судейский молоток. – Даю вам неделю на допрос ведьмы и свидетелей.

– Премного благодарен, – не без сарказма ответствовал Вудворд, раздраженный тем, что его ставят во временны́е рамки при выполнении столь сложной и неприятной задачи.

Пока происходила эта небольшая стычка характеров, Мэтью с интересом наблюдал за Николасом Пейном. Точнее, за его необычным способом курения табачных листьев, свернутых в тугую трубочку. До сих пор Мэтью видел такое лишь дважды, ибо это было большой редкостью в английском королевстве понюшек и курительных трубок. Называлось это, насколько он помнил, «курением на испанский манер».